Голоса в голове - психотронное воздействие на мозг

Дневник участника психотронных экспериментов
(контроль сознания, управление мышлением)

Ментальные представления шли непрерывно днем и ночью, каждое из них как бы продолжало предыдущее. Они во многом зависели от моих заблуждений, предубеждений, в большей мере, чем от «творческого гения» их авторов. Чему я была склонна верить сильнее – то и муссировалось в представлениях. Например, я не верила в существование законности в нашей стране, и в итоге была вовлечена в ментальное представление с участием бешенного, неукротимого «мента» и других представителей правоохранительных органов, действующих противозаконно, или в представление с незаконным удаленным психиатрическим обследованием. Когда я перестала верить тому, что мне внушалось в представлениях, они прекратились. То же самое произошло со зрительными образами, изображениями – когда я потеряла к ним интерес, они почти сошли на нет.
В ходе ментальных представлений я обращала внимание на противоречия, странности, логические неувязки – это уничтожало веру в происходящее в моей 2-й реальности, но постепенно. Я не столько верила каждому новому заявлению пси-операторов, сколько допускала существование в нем доли правды и ждала продолжения событий, которые подтвердили бы сказанное или опровергли. Фактически я относилась к ментальным представлениям как к игре, к театру, и была не только участником – актером, но и зрителем, сидящем в первом ряду партера. Я переживала ментальные события почти по-настоящему, но когда игра заканчивалась, становилась собой, человеком 1-й реальности, будто выходила из кинотеатра после просмотра фильма. Я «верила» в ментальное событие, но когда в нем обнаруживалась ЛОЖЬ, принимала это как должное. Читая описания представлений, можно подумать, что при минимуме произнесенных пси-операторами слов и фраз, подтверждающих мои заблуждения, и минимуме использованных зрительных образов, усиливающих их замечания, большую роль в возникновении и поддерживании заблуждений играла моя собственная фантазия, домысел. Но на самом деле замечаний пси-операторов было мной услышано намного больше, чем я была в состоянии запомнить для цитирования, да и не все услышанное от них заслуживало серьезного отношения, но я отлично помнила свои умозаключения, сделанные в свое время. Я не делала записи по ходу событий – мне было не до этого, слишком была ошеломлена психотроннной атакой. Я восстанавливала ментальные события, факты и произнесенные фразы по памяти месяцы спустя. То, что произвело сильное впечатление, не может быть забыто, и по сей день я помню самые яркие события 2-й ментальности и голоса пси-операторов со всеми их интонациями – они врезались в мою память крепко.

14 ноября 2014 года около 22 часов я решила отойти ко сну. Я лежала спокойно в постели, расслабляясь и ожидая наступления сна. Неожиданно в моем сознании возникли зрительные образы незнакомых мне людей, настолько четкие и реалистичные, что я могла бы, как тогда казалось, даже узнать их при встрече. В этот момент я вдруг снова вспомнила судью, за которую принимала невидимку, услышав ее насмешливо-легкомысленный голос, и тут же увидела в сознании нечеткий женский образ, который связала с «судьей», т.к. голос и изображение возникли почти одновременно. Во мне вспыхнуло острое чувство вражды к «судье», я считала, что «судья» и ее знакомые на следующий день намеревались продолжить охоту за мной, причина которой мне была неизвестна.
С чувством полной беспомощности и одновременно с гневом, вспыхнувшим во мне, уверенная в своих способностях мысленно передавать «судье» ощущения, как приятные, так и неприятные, подтверждавшихся в прошлом комментариями невидимок, я стала представлять, как своим кулаком залезаю в гениталии «судьи», как моя рука движется дальше, к желудку, и останавливается. Мне нужно было добиться от «судьи» истеричной реакции, испуга, как это уже было однажды. В предыдущем подобном опыте «судья», едва уловив оскорбляющее ощущение, закричала: «она такого еще никогда не делала!», подняла истерику, встревожившую ее «жениха». Но теперь, когда моя воображаемая «рука» входила в анальное отверстие «судьи», двигалась дальше, «судья» проявила удивительное спокойствие и произнесла только: «она злится». Я была недовольна такой слабой реакцией на свои ментальные действия и решила продолжить, моя «рука» переместилась в брюшную полость «судьи», изнутри нее я постучала пальцем. «Судья», наконец, закричала: «В животе!» Я содрогнулась от сильнейшего приступа гнева, внезапно меня охватившего, все мое тело затряслось так, будто через него был пропущен ток высокого напряжения, «рукой» я сжимала в кулаке внутренности «судьи» и мысленно кричала: «Ты хотела меня убить! Ты хотела меня убить!»
«Судья» на удивление слабо реагировала на мои ментальные действия и совсем не отреагировала на обвинения в преступных намерениях против меня. Не получая от «судьи» заметной реакции, я разрушала в своем воображении ее внутренности, считая прежние действия неэффективными. В этот момент я услышала спокойный голос ее «жениха», присутствовавшего при этом: «пора гасить», после чего неожиданно увидела в сознании зрительный образ: смутная широкоплечая фигура человека в темной форме, вальяжно развалившаяся на стуле. Как и раньше, когда голос в голове звучал почти одновременно с возникновением зрительного образа человека, я связала услышанный голос «жениха» с возникшим изображением мужской фигуры в форме, которую сочла полицейской, т.к. до этого уже предполагала причастность знакомого «судьи» к силовым структурам по услышанным ментально словам. Разгневанная этим высказыванием «жениха», я мысленно приблизилась к нему, проникла «рукой» в область его сердца и слегка сжала сердце пальцами. Полицейский молча повис на стуле.
(Прим.: таким было мое восприятие, хотя на деле я все время видела статичное изображение свободно сидящей на стуле темной фигуры.) Через короткую паузу «судья», глядя в изумлении на «жениха», истошно закричала: «он, он!» (Прим.: зрительный образ женского лица более крупного плана, который связала с «судьей», я также увидела в сознании, оно было статичным, поэтому создавался эффект остолбенелости, шокового состояния «судьи») От этого крика я вздрогнула, мне стало страшно. По крику я почти поверила в то, что убила полицейского, и стала вслушиваться, затаив дыхание, надеясь получить более подробную информацию о том, что произошло и чем это может мне грозить. Я услышала шум, будто прибежали какие-то люди (невнятная человеческая речь с разными голосами - эффект «толпы»). Чей-то голос произнес слово «аневризма», и я стала надеяться, что смогу скрыть свою причастность к произошедшему за сердечным приступом. По отдельным услышанным репликам я заключила, что «судью» кто-то осматривал, часто повторяя слово «фантастика». Как я поняла из отдельных услышанных слов, у «судьи» было сильное кровотечение, серьезное разрушение внутренних органов, она была искалечена, и жизнь ее была под угрозой. Появился тот самый следователь, который занимался делом «судьи» и ее знакомых по моему электронному письму в УСБ ФСБ. Я узнала его молодой голос (Прим.: позже установлю, что это был голос Пианистки.) Он произнес озабоченно: «это один из тех» и принял решение осуществлять наблюдение за мной у моего дома, возможно, осуществить мое задержание в момент выхода из дома. Но объявились и друзья погибшего полицейского, которые были настроены более решительно: немедленно ехать ко мне и разобраться со мной. Однако все понимали, что закон здесь бессилен, убийство недоказуемо. Я, поверившая в то, что обладаю смертоносными способностями, ожидала самосуда со стороны родственников и друзей погибших. Ночью я слышала ментально разговоры оперативников, находившихся в каком-то ожидании, как я поняла по репликам, рядом с моим домом. Я с тревогой слушала их голоса, пытаясь догадаться об их планах. Я отправила sms на телефон УСБ ФСБ относительно развязанной против меня охоты, возвращающей нас в Средневековье. Одна из моих преследователей женским голосом зачитала вслух отправленное мной сообщение, я решила, что оно перехвачено и не дошло до адресата. (Прим.: на самом деле мое сообщение не перехватывалось - пси-операторы, чьи голоса я слышала, контролируя мой мозг, владели всей информацией, в него поступающей, в т.ч. и от органов зрения – я лично набирала сообщение на своем мобильном телефоне, видя свой текст напечатанным, а также я трудилась над сочинением текста, что тоже относится к мозговой деятельности, которая пси-операторами записывается) Я осознала тщетность надежд на внешнюю помощь в 1-й реальности и необходимость поиска защиты от ментального террора в себе самой (в своей 2-й реальности). Посреди ночи, так и не уснув, в состоянии полного бодрствования, как мне казалось, я вдруг услышала у себя под окном громкий мужской голос: «убили, уничтожили!», не ментальный, а настоящий, и замерла в страхе. Не желая такого конца для своих врагов, я все же поверила в то, что смогла с помощью воображения совершить то, что мне приписывали, и хотела уйти от ответственности. С точки зрения закона я была в полной безопасности, вина моя не могла быть доказана. Тем более возникала опасность, как я считала, стать жертвой самосуда, особенно со стороны лиц, имеющих для этого возможности, связанных с правоохранительными органами. Я уже знала, что мои мысли известны моим преследователям, надела наушники и включила музыку, ошибочно считая, что звуки музыки заглушают мои мысли. Но музыка позволяла мне не слышать голоса «оперативников», которые уже на другой день сменились «пастушками». Два дня днем и ночью я слушала Милен Фармер, которая не только забивала голоса «пастушек» в моей голове, но и снимала душевную боль, возникшую от осознания содеянного. Правда, о «судье» я не думала в тот момент, ее уход из моей жизни приняла как должное, «судья» исчезла из моей жизни так, будто ее вовсе не существовало. Но боль от осознания содеянного оставалась, слишком оно не соответствовало моему характеру и убеждениям. В эти 2 дня я не могла ничем заниматься. Одевшись так, чтобы быть готовой к приходу гостей, я только сидела в кресле, слушала музыку и беспокойно реагировала на каждый стук в подъезде. Устав от музыки, на второй день осады, я сняла наушники и сразу почувствовала нечто незнакомое: у меня возникло желание отвечать на вопросы, которые я не слышала, меня влекло к саморазоблачению. В это же время я услышала чрезвычайно тихий, вкрадчивый женский голос, задавший очень осторожно вопрос: «пограничное состояние?», и я, не вступавшая в контакт со своими преследователями, а только следившая за ними, неожиданно для себя ответила: «нет, воображение». Вообразив, что до меня добираются профессионалы – психологи, испугавшись этого, я завершила диалог, снова надев наушники.Я словно почувствовала разочарование этой женщины, не получившей желаемого, и была рада этому. В ночь на третий день осады я решила изменить ситуацию, перестала ждать гостей, оделась по-домашнему и занялась ремонтными работами в квартире, не переставая при этом ментально слушать голоса своих преследователей, которые теперь приняли облик двух «пастушек» - так стала я называть лиц, следящих за моими действиями и отмечающих их комментариями. Я предположила, что в полиции существует подразделение ментальной слежки, с которым мне посчастливилось встретиться. Из реплик «пастушек» узнала о том, что со стороны закона мне ничего не грозит, и это было хорошей новостью. «Пастушки» наблюдали за мной пассивно, без энтузиазма. Одна, судя по голосу, была очень молодой девушкой, немного боязливой, склонной к жалости, в которой я стала видеть союзника. Я даже хотела оградить эту девушку от угрожающей ей опасности непосредственного общения со мной, которую я, думая о причинах происшедшей трагедии по моей вине, тогда считала реальной. Я мысленно сказала, не обращаясь ни к кому конкретно, но рассчитывая на то, что буду «пастушками» услышана: «Со мной опасно вступать в контакт. «Судья» не знала этого или пренебрегла этим и поплатилась жизнью». Девушка-«пастушка» ужаснулась, показывая, что приняла мою информацию так, как мне того хотелось: «о, ужас, я боюсь, с ней нельзя говорить!». Другая, флегматичная девушка в то время вела себя еще более пассивно и отпускала редкие замечания, не затрагивающие меня непосредственно, вроде: «когда это кончится», и фиксировала мои действия намного реже своей напарницы. Тем больше я удивилась, когда именно со стороны этой флегматичной «пастушки» мне стала угрожать опасность нового преследования. Оскорбленная гибелью коллеги, не имея возможности законным путем наказать предполагаемую убийцу, флегматичная «пастушка» задумала план мести и заявила об этом товарищам. Как только она произнесла: «план будет такой….», я отчетливо увидела зрительный образ – полноватая молодая женщина сидит за столом, положив на него локти. Едва успокоившись после угрозы задержания по обвинению в совершении ментального преступления, я снова помещалась в условия преследования, снова на меня нагнетался страх перед преследователями. Уверовав в свои смертоносные способности и не чувствуя никакой симпатии к этой женщине, я мысленно протянула свою «руку» к ее шее и слегка сжала ее. Зрительный образ в сознании моментально исчез, зато зазвучали голоса, поднялась паника. По услышанным репликам я поняла, что женщина упала со стула, но поднялась, смущенная падением, сбежались коллеги. Женщина пожаловалась, что у нее потемнело в глазах. Но немного позже она скончалась, как это следовало из высказываний невидимок. Я увидела в своем сознании зрительный образ: помещение, в котором все случилось, увидела внезапно возникшую на его пороге немолодую женщину, которую приняла за маму погибшей, с рукой, прижатой ко рту. В естественную смерть никто не поверил, т.к. на шее женщины были обнаружены следы, остающиеся после удушения. Снова все стали указывать на меня. Один из присутствующих при этом молодых коллег погибшей «пастушки», кому она хотела рассказать свой план, в ожесточении стал быстро собираться, и я поняла, что он направляется в мою сторону. Спустя некоторое время после этого я даже услышала подозрительный стук в раму своего окна, настоящий – не ментальный, настороженно прислушалась, но больше ничего не услышала. Кто-то из ментальных голосов тихо и невнятно что-то спросил, в ответ на это молодой голос внушительно произнес: «сила мысли». Я приняла это на свой счет и еще более уверовала в свои способности, расширяя сферу их применения. В последующие дни мне приходилось избегать одно преследование за другим, получая информацию о каждом из них от голосов, звучавших в моей голове. Так в ближайшую ночь я услышала: «Что, неймется?» - это горестно кричала подруга погибшей «судьи» недалеко от моего дома, как можно было заключить из услышанных мной реплик. Подруга при этом говорила якобы с местным полицейским, который ее предупреждал: «не ходите туда». Как я поняла, у меня сложилась репутация монстра, которого, к сожалению, по закону невозможно усмирить, но следует остерегаться. Подруга не послушала полицейского. Не зная, какую опасность можно от нее ожидать, я только мысленно «махнула» рукой в сторону проявившегося зрительного образа подруги, интуитивно открыв для себя такой способ избавления от угрожающей мне опасности. Голос невидимки при этом с горечью произнес: «вот и все».
Для меня это означало подтверждение случившегося. Убедившись однажды в сокрушительном результате этого ментального жеста, я стала часто его применять в подобных случаях. Агрессивную подругу «судьи» мне не было жаль. Позже я услышу ментально, что подруга «судьи» умерла внезапно возле своего дома, гуляя с собакой. Меня это удивит, но и успокоит: на мне не лежит ответственность за инцидент. Когда я стала сомневаться в своей причастности к смерти подруги «судьи», возникло и сомнение в собственной убийственной силе мысли, а за ним – и во всех убийствах, совершенных якобы мной.Теперь, желая отомстить за погибшую «пастушку». меня преследовали ее молодые коллеги, как я заключала по голосам и возникавшим в сознании зрительным образам. Мне снова приходилось кого-то опасаться, и конца этому уже не было видно. Однажды я увидела в сознании только пару человеческих глаз в то время, когда постоянно слышала о том, каким способом можно было бы до меня добраться. Я привычно «махнула» в своем воображении рукой в сторону глаз из картинки - они исчезли. Из услышанных комментариев, подогревавших мою фантазию, заключила, что ослепила еще одного коллегу убиенной мной «пастушки». Затем услышала возмущенный молодой голос другого коллеги, который, как я поняла, стал поспешно одеваться (зрительный образ его также возник на короткое время в моем сознании), чтобы в очередной раз ехать в мою сторону для разборки. И вот я уже вижу в сознании картину мчащегося автомобиля, в котором, я в этом не сомневалась, ехал тот самый молодой человек. Впервые мне неожиданно пришла в голову мысль проверить свою силу на технических средствах. Я представила себе, будто выпускаю заряд энергии в топливный бак автомобиля. Произошло то, чего я ожидала, - автомобиль загорелся. Что стало с молодым человеком, мне не было ясно, но по последовавшим комментариям пси-операторов я поняла, что он ушел со сцены. Девушка- «пастушка», наблюдавшая за мной в первые 2 дня после «убийства» судьи, ранее жалевшая меня, теперь превратилась в ярого моего врага. Привычным жестом я махнула рукой и в ее сторону, она исчезла. Голос последнего сотрудника из тех, кто меня преследовал в первую очередь, произнес растерянно: «ну, а мне чего дожидаться?», и я увидела изображение, указывающее на его бегство. За устраненными мной «пастухами» и «пастушками», представлявшими для меня опасность, как я полагала, пришли их разбитые горем родственники и друзья, требующие от властей принятия мер в отношении меня. Я увидела в своем сознании изображение больничной палаты и лежащего человека в ней, и без комментариев поняла, что в ней находится тот молодой человек, которого я ослепила. Я увидела помещение, где собралась группа людей, которых определила как родственников погибших. У меня, отверженной и затравленной, стало возникать к ним злое чувство. Чужая жизнь перестала для меня иметь цену, поскольку ее не имела моя собственная. В комнате, где собралась группа родственников погибших якобы по моей вине, которых видела с фотографической четкостью, я мысленно погладила по голове старую женщину, уже зная, что и такие мои прикосновения могут быть смертельны. Я видела, как ко мне приближается мужчина средних лет, не видя меня, но желая сразиться с воплощенным в моем лице злом. Я «махнула» несколько раз рукой в его сторону, он упал, как я предположила, замертво. Ко мне с той же целью приблизилась со страдальческим выражением лица женщина, изображенная также очень реалистично, но смотревшая куда-то мимо меня. Чтобы ее сразить, хватило одного движения руки. Гонения на меня нарастали: теперь я уже слышала, как в мой адрес произносилось слово «лоботомия». В обществе заочно меня стали называть «киллер». С некоторым удивлением и полуверой - «неужели это все сделала я», я принимала такую оценку. После того, как общественность стала видеть во мне монстра и относить на мой счет гибель множества людей, я услышала, что по просьбе родственников и друзей погибших по моей вине людей меня решили загипнотизировать для того, чтобы я все забыла. Это выглядело более гуманным, чем ранее высказываемые предложения: «застрелить», «засадить», «устроить травлю по любому поводу». Позже, когда ментальные представления закончились, и пси-операторы стали проводить свои эксперименты открыто, меня удивил мотив гипноза и то, что я могла поверить в этот нелепый вымысел. Но тогда все это казалось настолько правдоподобным, что я даже заходила в интернет 20 ноября, чтобы прочитать что-нибудь о лоботомии, и обнаружила, что лоботомия давно признана неэффективной, и уже с 50-х годов в мире не применялась. И этот очередной прокол невидимок наряду с другими послужил развитию моего сомнения в достоверности их представлений. Я видела в своем сознании зал со множеством сидящих в нем людей и ораторами, напоминающий зал заседаний Госдумы. По взволнованным голосам, клеймящим и требующим, я решила, что речь идет обо мне. Я все более озлоблялась истерией, разведенной вокруг моего имени. Один выступающий оратор меня раздражал, и я мысленно ударила его по ноге, по руке, с какого-то момента я начала в определенной степени жалеть людей, как жалеют "братьев меньших", и старалась не убивать их, а калечить. Мне казалось, что я видела, как этот человек, кривясь от боли, смотрит на свою руку. Я видела эффект своих воображаемых действий, это делало их реалистичными. Пытаясь как-то объяснить происходящее в своей 2-й реальности, я начала думать, что у меня после перенесенного потрясения открылся дар видеть астральные тела, как свое, так и других людей. Я пришла к выводу, что люди в астральном мире очень уязвимы: я могла только слегка дотронуться до астрального тела другого человека, и это приводило либо к его смерти, либо к увечью. Иногда намеренно, иногда по неосторожности я убивала людей. Иногда я это делала ради предотвращения агрессии со стороны этих людей в свой адрес, но иногда это не было необходимым, а было проявлением высокомерия получившего власть над чужими жизнями человека. Мне казалось, что я видела свое астральное тело и черные бесформенные пятна, напоминающие облака, мягко обволакивающие его. Я подумала – это зло, накапливаемое людьми, его настолько много, что едва можно увидеть просвет в этой облачной массе. Также я подумала, что болезни людей – не внутреннего происхождения, а результат воздействия этого зла. Я почувствовала легкую головную боль у правого виска и заметила, что именно в этом месте к моему астральному тело пристало небольшое черное облачко. Я мысленно прогнала это облачко, боль тут же исчезла. (Прим.: позже одна из пси-операторов скажет, что их очень удивила такая моя интерпретация их картинки)
Однажды ночью я увидела и услышала женщину-следователя, которой теперь было поручено заниматься моим делом. В это время я уже твердо верила, что умею телепортировать. Я видела ее в помещении среди людей, которых приняла за родственников погибших, требовавших моего линчевания. Но эта женщина, как мне показалось, была настроена на объективное разбирательство моего дела и внушила мне определенную надежду. Я стала испытывать к ней симпатию, я боялась пошевелиться, думая о ней, т.к. считала себя опасной в такой момент. Вскоре она незаметно ушла со сцены, и я, часто «махавшая ручкой», что приводило к гибели людей, как это следовало из услышанных мной комментариев, опасалась, не убила ли я невзначай ту, которую не хотела убивать. Моя надежда на позитивное решение проблемы исчезла, снова я видела перед собою только один путь: террор беззащитных и трусливых людей.
Однажды я увидела в своем сознании зрительный образ В.В.Путина на фоне какого-то кабинета и решила воспользоваться ситуацией, тем более что терять мне было нечего. Я попыталась «убить» астральное тело Путина обычным порядком. К моему удивлению, у меня сразу ничего не вышло – его портрет продолжал «висеть» в центре моего сознания, что бы я ним не пыталась сделать с помощью воображения. Я уничтожала его необычным способом - боролась с образом-портретом, вертела, словно в миксере, отчего его черты начинали деформироваться, расплываться, но он оставался невредимым, сгибала как силиконовую куклу, наносила удары «кулаками». но триумфа не было, портрет возникал снова. Я решила, что президент имеет защиту от такого рода покушений, какую не имеют обыватели. Первая моя попытка нападения на него из астрального мира не принесла успеха, и я намеревалась продолжить начатое позже. И теперь в моем сознании начали разыгрываться сцены поиска предполагаемого преступника, пытавшегося ментально убить президента. Это происходило ближайшей ночью, мне было не до сна. Благодаря звучавшим в голове голосам, изредка долетавшим до меня репликам, я решила, что над городом и моей улицей медленно кружит вертолет, с которого делаются попытки запеленговать преступника. Я будто видела огни ночного города. Я слышала ментально, как вертолет приближается к моей улице, точнее говоря, по услышанным репликам предполагала это, и холодела от ужаса. Кто-то произнес: «первый этаж», и я поняла, что область, в которую попадает разыскиваемый преступник, сужается вокруг меня. От нервного возбуждения у меня в мозгу крутилась мелодия из мультфильма, которую я про себя напевала, одновременно прислушиваясь к голосам. Голос, показавшийся зловещим, произнес: «пой, пой!». Это выглядело так, будто от того, пою я или молчу, зависит успех моей поимки. И я затаилась, стараясь подавить в себе желание напевать.
По отдельным репликам я поняла, что избежала опасности. Но вскоре увидела в сознании страшную картину: люди в темной форме, похожие на спецназовцев, грубо вытаскивают из квартиры многоэтажного дома молодого мужчину на глазах соседей, которые на улице довольно равнодушно отнеслись к происходящему (прим.: просто статичные изображения человеческих фигур, из-за статичности можно подумать или о равнодушии людей, или, напротив, о сильном шоке – как угодно можно истолковать увиденное, к тому же от имени толпы реплики пси-операторами не подавались). Затем люди в темной форме за волосы вытащили и молодую женщину с возгласами: «она хотела колдовством убить президента!» Очевидцы были равнодушны, принимая как должное происходящее на их глазах. Затем я увидела эту женщину, которой выпала участь отвечать за мои действия, более крупным планом: ее положил на землю лицом вниз здоровенный спецназовец и жестоко избивал с явным намерением добить. Я видела ее искаженное от боли и изувеченное побоями лицо, обращенное ко мне, так близко, будто мои глаза находились на уровне земли, на которую она была положена. Несмотря на то, что я по-прежнему была уверена в смертоносной силе своих ударов, я ничего не сделала для спасения этой женщины, не ударила спецназовца, не спасла жизнь женщине, желая избежать нового преследования. Я была в ужасе от увиденного, но трусливо затаилась и заставила эту женщину принести себя в жертву ради меня. На другой день я снова увидела в сознании зрительный образ Путина и решила сделать новую попытку по его уничтожению. Я интуитивно искала, как у Кощея Бессмертного, его уязвимое место. Я кружила его изображение в вихре, оно теряло четкость, контуры его размывались, и я думала, что достигла своей цели. Я увидела человека в кабинете, положившего голову на стол, - это был Путин. Я увидела, как кто-то вошел в его комнату, тронул за плечо, вбежали другие люди. Я была довольна и решила сделать что-нибудь еще в этом роде. Мой взгляд упал на политиков: Чубайса я «устранила» без проблем, Дмитрия Медведева ослепила также, как сделала это ранее с одним из «пастухов», - мысленно коснулась его глаз. Через несколько дней я увидела траурную церемонию, относящуюся к Чубайсу. Его близкие недоумевали: «лихорадка Эйбола, откуда она у него?» (это было официальной причиной смерти). Голоса пси-операторов на следующий день после моего удачного убийства Путина подтверждали комментариями результаты моих ментальных действий. В течение нескольких дней я заходила в интернет, чтобы найти новости относительно этих событий, но ничего не находила, наконец, потеряла к этому интерес, примирившись с мыслью, что я только поиграла со своим воображением. Разрушительная сила во мне искала нового применения, и я вдруг решила ее испробовать не на людях, а на технике. Я увидела в своем сознании картину вестибюля метро, как бы глядя на него со стороны стены: видела приходящий поезд, который останавливала усилием мысли, создавая аварийную ситуацию и вызывая панику. Частично изображение поглощала темная пелена, я объясняла это дымом от пожара. Я услышала голос пси-оператора: «техногенная катастрофа». После этого нового опыта я пыталась найти в интернете новости о произошедших где-либо подобных авариях в метро и ничего не находила. Материал для сомнений в моей смертоносной силе накапливался. Теперь я отчетливо увидела в сознании картину: на лестничной клетке, хорошо узнаваемой, в моем подъезде, крадучись, стараясь не шуметь, двое оперативников в штатском с пистолетами приближались к дверям моей квартиры. Эта картина означала попытку полиции, подтверждаемую комментариями пси-операторов, насильственного вторжения в мою квартиру с целью захвата. Я снова ментально «махнула» рукой и не раз в сторону оперативников, как бы нанося им удары. Как и раньше, это привело к моей победе – оперативники падали, хотя и не сразу, точнее говоря, их зрительные образы исчезали из моего сознания, возможно, деформируясь перед исчезновением. Я была удовлетворена, но почему-то меня не смущало, что я не слышала ни в тот момент, ни чуть позже никаких реальных звуков в своем подъезде, подтверждающих ментальное событие.
Позже, через день-два появится новая группа оперативников с теми же намерениями и тем же результатом.(Прим.: Это было довольно примитивное кино, впечатляющее только благодаря его демонстрации в особом «кинозале» - сознании, где грубость и нечеткость картины шокированному зрителю могут показаться вполне правдоподобными. На изображение лестничной клетки, взятое из моей зрительной памяти, накладывались изображения любых мужских фигур с пистолетами, взятые из любого кинофильма, эти фигуры поворачивались, давались крупным планом, что создавало эффект их движения - перемещения, приближения, падения, удаления)
Чем больше ментальных побед я одерживала, чем неуязвимей казалась, тем более превращалась в национальную угрозу – против меня были брошены подразделения специального назначения. Я видела стоящих в строю спецназовцев, бегущих прямо на меня, слышала команды военных. И в этих случаях я старалась опередить своих противников: наблюдая за стоящими или бегущими на меня бойцами, я «била» их ментально в грудь, по ногам. По моим подсчетам, жертв среди военных должно было быть немало. Я видела вертолет, кружащий над улицей, на которой живу, из него выглядывал боец с гранатометом или другим крупным оружием, прицеливаясь в сторону моего дома. Я доставала и его силой своего воображения. Ментальные картины всегда подтверждались комментариями пси-операторов, скупыми, но тем более убедительными. Вместе с военными задачей моего захвата были одержимы и полицейские: с обеих сторон моего дома (дом я видела как бы со стороны, словно находясь на улице, а не в квартире, как в действительности было) быстро перемещались черные фигуры, снова звучали распоряжения офицеров. Однажды мне пришло в голову ментально «выйти» из своей квартиры (телепортировать), чтобы увидеть происходящее со стороны и действовать также со стороны: я увидела военных, стоящих лицом к окнам моей квартиры так, что я не могла бы увидеть их при помощи обычного зрения, я снова «махнула» рукой, только в спину этих людей, не ожидавших нападения. 24 ноября, когда я слышала приготовления полицейских по моему захвату, впервые за 10 дней вышла из дома, на улице оглянулась и не увидела ничего, что подтверждало бы ментальные события. В этот день я ходила в Сбербанк, не пытаясь менять свой маршрут, просто шла, хотя не без некоторого напряжения. Я слышала в это время комментарии пси-операторов: «надо же, спокойно идет и не оглядывается, не боится». Тогда я еще верила в существование угрозы для меня.
Все время после ментального «убийства» мной полицейского и нанесения тяжких телесных повреждений «судье» я переживала бурные события 2-й реальности, как бы забыв про «судью», но я считала ее живой, т.к. не получала подтверждения ее смерти в комментариях пси-операторов. Я старалась не думать о ней, мысли о ней причиняли нестерпимую боль. Однажды я увидела в сознании ее зрительный образ: она лежала неподвижно на больничной койке с лицом, на котором было написано: «как мне плохо, за что мне все это». Я видела эту картину, но не могла на нее реагировать: это потребовало бы от меня слишком много душевных сил. В понедельник 24 ноября я вдруг отчетливо увидела ее образ: она смотрела прямо на меня с болезненным и жалким выражением лица, вытянув руку впереди себя, и тщилась сделать со мной то, что сделала я: коснуться рукой моего лица или груди и причинить этим мне вред. Несмотря на возникшую в последние дни жалость к ней, пришедшую на смену ненависти, я снова «махнула» рукой, что раньше всегда приводило к летальному исходу, заведомо зная, что убиваю ее окончательно. Ее зрительный образ в моем сознании исчез, чей-то голос скорбно произнес: «все кончено», «наши соболезнования». Затем я услышала, как стали входить другие люди, кто-то всхлипнул, прозвучало: «такая молодая», и я поняла, что ее больше нет. Позже я спрашивала себя: «Как я могла поверить в то, что убила ее? Я могла только хотеть этого». Пси-оператор на это сказала: «Правильно, мы только подтвердили желаемое тобой, и желаемое стало для тебя реальностью, ты и поверила». Конечно, пси-операторы считывали мои мысли и знали мои мечты, провоцировали мои фантазии, строили новую реальность - кривое зеркало настоящей реальности. Какие бы картины не разворачивались в моем сознании, я всегда слышала в голове голоса, комментирующие мои действия, мое восприятие. Со времени убийства «судьи» я привыкла думать, что эти голоса принадлежат «пастушкам» из ментальной полиции, «полиции мысли» и привыкла к самим голосам. Однажды после множества случаев ментального террора с моей стороны и попыток моего захвата с помощью спецназа и полиции, я стала как бы случайным слушателем разговора одной из «пастушек» с моим участковым. Еще на этапе запугивания я обратила внимание на то, что мои действия, мое окружение непонятным образом известны посторонним лицам, чьи голоса слышала, меня беспокоили вопросы: откуда такая осведомленность? чем могла моя персона кого-то заинтересовать? Теперь в разговоре с моим участковым «пастушка» как бы «показала» меня ему (это следовало из ее комментариев), давала на меня посмотреть. Почему-то на меня уже не возлагалась ответственность за гибель хотя бы полицейских, а интерес ко мне объяснялся тем, что заключалось во мне. «Пастушка» говорила полицейскому: «Вот видите, что у нее? Мы обозревали на всякий случай некоторые дома – вдруг кто-то замышляет злодейство, и внутри этой дамочки увидели ТАКОЕ!» Полицейский через секунду изумленно вторил ей: «Да, подумать только, невероятно!» Я была поражена: я столько людей ментально покалечила, я – монстр, я – киллер, а полицейский это не отметил, лишь что-то необычное внутри меня увидел, что было важнее всех моих злодейств? Теперь меня начала беспокоить новая загадка, зато мои «злодейства» почти перестали для меня что-то значить – слишком их было много и слишком легко они совершались, чтобы быть правдой. Кстати, однажды «пастушка» озвучила число моих жертв – 12, я была удивлена – по моим подсчетам их должно было быть в 2 раза больше. Моя вера в ментальные преступления медленно таяла.
Спустя какое-то время, возможно, и на другой день, я услышала голос пси-оператора, знакомый по предыдущему этапу запугивания: тот самый мужской голос, который произносил «пришлю за ней группу», «завтра продолжим», выступавший в роли покровителя «судьи». Этот голос я бы отнесла к мягкому мужскому голосу, который с помощью «маски» могла имитировать невидимка-женщина. И этот голос прямо и недвусмысленно заявил, что внутри меня находится ребенок. Тогда я отнеслась к этому заявлению с сарказмом. И вот я увидела в сознании помещение, в котором группа неизвестных мне людей отмечала какое-то торжественное событие. Эти люди не преследовали меня, но мне захотелось и здесь «махать» руками – ментально наносить удары. Я стала раздавать чаевые направо и налево тем, кто не сделал мне ничего плохого. Присутствовавшие в помещении люди не столько пугались моих ударов, скорее, вообще не обращали на них внимание, сколько показывали пальцем на что-то, находившееся рядом со мной. Откуда-то у меня возникло желание изменить свой угол зрения, я словно отделилась от своего предполагаемого тела, развернулась и посмотрела сбоку на место, где только что находилась. И была поражена: на меня смотрел небесной красоты, светящийся ребенок (изображение могло быть взято из какого-нибудь фантастического фильма типа «2001:Космическая Одиссея» или ему подобного). Ребенок был невероятно красив, и смотрел на меня с безграничной преданностью снизу вверх. Я чувствовала свою причастность к такому чуду и была польщена этим, но также я с большим облегчением приняла новую мысль, что не я совершала все злодейства – это делал ребенок, сидевший внутри меня! «Это - Ребенок! Это - Ребенок!» - говорила я, даже не ментально, а вполголоса, полушепотом, не боясь быть услышанной соседями. Я чувствовала большое облегчение, освобождение от кошмара. А знакомый мягкий «мужской» голос невидимки устало и с иронией произнес: «ну вот, теперь и она это увидела».
Почувствовав облегчение от мысли, что на мне не лежит груз совершенных злодеяний, я оказалась готовой к контакту с невидимками, голоса которых слышала постоянно, но отстраненно. Однажды вечером, занимаясь ремонтными работами в квартире, не требовавшими большого внимания, я ответила на комментарий одной из них. Она именно этого и добивалась – с этой минуты меня зацепили, втянули в прямой диалог, без которого психотронные эксперименты были бы невозможны, и больше не отпускали, но тогда прямое общение с пси-операторами мне показалось отдушиной после перенесенных кошмаров.
Поскольку с самого начала (с 14 ноября) я думала, что слышу голоса «пастушек» из ментальной полиции, существование которой не противоречило отсутствию законности в нашей стране, то после установления между нами диалога пси-операторы поддерживали во мне это предположение, превращая его в факт. В их среде объявился сотрудник - бешеный «мент», чью неуравновешенность «пастушки» оправдывали тяжелой работой. Они говорили: «мы сами его боимся». Этот неукротимый «мент», для которого закон не писан, объявивший себя другом погибшей «судьи», вознамерился отомстить мне за ее гибель. Однако я теперь спокойнее относилась к таким наскокам, хотя и в его сторону попыталась «махнуть» ручкой, правда, в новых условиях это оказалось только ментальным плевком, моя сокрушительная сила стала мне изменять.
От этого «мента» сыпались ментальные угрозы: он приедет ко мне, взломает дверь, ворвется в квартиру и притащит для разборки в свое учреждение. Я вступала в длинные дискуссии с ним, заявляя, что его намерения не осуществимы, хотя следовало бы вообще не вступать в них. «Пастушки» как бы выступали на моей стороне, они говорили: «он сейчас направился к вам, не открывайте дверь никому». По поводу таких угроз я не намеревалась заявлять в настоящие правоохранительные органы, но меня беспокоили эти угрозы, и на всякий случай я включила видео-глазок, который до этого у меня был отключен, чтобы контролировать лестничную клетку. Этот инцидент служил пси-операторам уже не столько для моего запугивания, сколько для поддержания постоянного диалога между нами, моего интереса к ментальной сфере. Неукротимый «мент» терроризировал меня не менее 2-х суток, затем незаметно исчез (из ментальных представлений, естественно, в 1-й реальности он так и не объявился).
Когда возникла история с «ребенком», потребовалось найти объяснение его появлению - началось представление невидимок с участием инопланетян, богатое красочными изображениями, хорошо подготовленное. Инопланетная тема развивалась одновременно с темой моего преследования со стороны закона – главной темой предыдущего представления. «Пастушки» из ментальной полиции, комментирующие все события, здесь оказались как бы в роли случайных свидетелей – зрителей, хотя на деле активное общение с «пастушками» и было главной темой, целью всех ментальных представлений.
Мой случайный контакт с «пастушками» превратился в прочные, постоянные отношения с прямыми диалогами, «пастушки» стремились их всячески поддерживать под маской доброжелательства. Я видела в своем сознании изображения, в которых присутствовали люди, сидящие за компьютерами, и принимала их за сотрудников предполагаемой «полиции мысли». Я стала относиться к ним по-дружески. Однажды решила использовать силу своего воображения на неживых объектах: я послала «пастушкам» пирог, создав его в воображении, – видела легкий дымок от свежеиспеченного пирога, видела, как один из сотрудников встал из-за компьютера и приблизился к пирогу, лежащему на столе. Я услышала комментарий сотрудника, вкусившего пирог: «надо же, мясо…» А на другой день, 24 ноября, я услышала озабоченный мужской голос, увидев в сознании зрительный образ полноватого мужчины: «там цианиды», и поняла, что вкусивший моего пирога человек был отравлен, став моей очередной жертвой. Я чувствовала себя в ответе за происшествие, но невиновной, т.к. не имела плохих намерений.
Однажды ночью (по ночам невидимки чаще всего меня «разводили») я услышала разговор «пастушек» между собой. Естественно, они поддерживали мою готовность включиться в него. В эту ночь из расположения к ним я снова попыталась применить силу своего воображения на неживой материи: стала создавать для «пастушек» одежду. Сначала я увидела фигуру одной «пастушки», это позволило мне «нарисовать» на ней шубу, которую подгоняла по фигуре – я видела результаты своих действий в ходе их совершения в менявшейся на глазах картинке. «Пастушка» была довольна новой шубкой, на которой нельзя было найти ни одного шва и которая сидела на ней как влитая, как следовало из ее комментариев. Наступила очередь других видов одежды: юбок, блузок, обуви. Опыт с «рисованием» одежды начался не вдруг: чуть ранее я наказала одну «пастушку» за грубые слова в мой адрес ментальным «раздеванием» - воображением убрала с нее всю одежду, увидев после этого обнаженное тело, исторгающее жалобы. Я пожалела ее и одела снова во все новое, она осталась довольна. После этого я стала «одевать» и других «пастушек», воодушевленная первым успехом. Затем по их просьбам перешла к корректировке их несовершенных фигур – я видела изображения дам, появлявшихся поочередно в моем сознании со словами: «а теперь мне..», желавших коррекции груди, талии и бедер, роста. Я видела изъяны их фигуры, ментально устраняла их, ориентируясь на свой вкус и на замечания заказчиц: «больше или меньше», пока не слышала удовлетворительный отклик. Я убирала их отвисшие животы и слишком большие попы – все они остались довольны, думаю, не столько «художествами», сколько тем, что в течение всей ночи я активно с ними общалась. Преследования со стороны закона для меня не сошли на «нет», но стали умереннее и правдоподобнее. Однажды я услышала судебный процесс, проводимый надо мной. До меня долетали лишь отдельные слова, многое от меня ускользало. Так, я не слышала конкретного обвинения в свой адрес, я предполагала, что меня судят за множество смертельных случаев с моим участием. Уже тогда я знала о «ребенке» и о его возможностях. Я была рада переложить ответственность за содеянное на «ребенка», но вставал вопрос: кого и за что следует судить: «ребенка» - неземное существо или меня - за пренебрежение своими обязанностями по присмотру за «домашним питомцем», так я назвала тогда «ребенка».
Меня возмущало то, что я не была оповещена о судебном заседании, где решалась моя судьба. До меня доносились голоса, я лишь могла догадываться, что это звучат речи выступающих. У меня оказался адвокат, которого я назвала «дураком», что-то услышав от его имени в свою защиту, которая показалась мне хуже обвинения. Для того, чтобы я могла высказаться, в зале суда был установлен громкоговоритель – мои ментальные замечания озвучивались для присутствующих. Возмущенная судебной системой, я захотела выразить свое возмущение: представила, как черная мантия судьи изменила свой цвет на красный – мантия судьи, которую я видела при этом в изображении, покраснела незамедлительно. Судья спокойно прокомментировала это событие: «сделала мантию красной». Театр в суде длился не один час. В итоге я увидела лица людей, выходящих из зала после того как судья произнесла: «суд окончен». Это должны были быть родственники или друзья погибших и пострадавших, но на их лицах была написана улыбка и удовлетворение. Я недоумевала: какое же решение вынесено? Одна из пси-операторов объяснила мне, что меня судили вовсе не за многочисленные убийства, а за какой-то один из дебошей с участием «ребенка», в которых пострадало общественное имущество. Я недоумевала.Узнав, что являюсь носителем космического «ребенка», я снова увидела в своем сознании помещение, заполненное людьми. Снова почувствовала желание «махать» ручками – наносить удары направо и налево.И удары сыпались… только не от меня. Я как бы незримо находилась в том помещении, ничего не предпринимая, и видела мелькающую фигурку «ребенка», контуры которого фосфоресцировали, выделяя ее на фоне других фигур. Мне стало стыдно – хотя я ничего не делала, но была в ответе за «ребенка». Затем увидела рядом с собой «ребенка», с восхищением («ловко мы им наподдали?») и преданностью смотрящего на меня снизу вверх. Я не знала, как поступить: мне не хотелось получать со стороны «ребенка» услуги такого рода и было трудно устоять перед выражением безграничной преданности. «Ребенок» оказался понятливым – бойня в помещении прекратилась. Замечая, как тяжело я переживала смерть «судьи», преданный «ребенок» по своей инициативе принес мне недавно похороненную «судью» в белом платье, в котором ее положили в гроб (я увидела ее зрительный образ в сознании). «Ребенок» слегка оживил «судью»: ее тело, напоминающее резиновую или силиконовую куклу, ритмично и безобразно дергалось, как при половом акте. Я пришла в ужас от этого и приказала «ребенку»: «не трогай ее, оставь ее душу в покое!» «Ребенок» замер на несколько секунд, словно осмысливая приказ, согласно кивнул, и призрак «судьи» исчез.
27 ноября я оказалась вовлеченной в сцену, созданную как моим собственным воображением, так и пси-операторами. У меня было грустное настроение, я села в кресло, закрыв глаза, и стала просто представлять себе красивый пейзаж - море, безлюдный песчаный берег с полоской скал. Я перемещалась над морем словно птица, это было откровенной игрой воображения, фантазией.
Затем оказалась на песчаном берегу, где стала строить маленькие озерца, окруженные песком, в которые помещала маленьких рыбок, и любовалась их игрой. Неожиданно в созданной моим воображением картине моря и пустынного берега возникла фигура в белом платье и лицом, утратившим человеческие черты (черные глазницы, ввалившийся рот, как у полуразложившегося трупа) – это была «судья», как я сразу поняла без комментариев. Я подумала, что вижу ее дух. Рядом с ней возникла и другая женская фигура, только она была в черном, - это была убитая мной подруга «судьи». Я почувствовала жалость к «судье» и бремя вины перед ней. Мне хотелось оправдаться и что-то сделать для нее. Я подумала, что ей зябко на берегу моря, и попыталась набросить ей на плечи свое одеяло, но она на мое движение отреагировала очень нервно и болезненно, словно увидев в нем намек на мои ментальные действия, которые разрушали ее внутренности, причинили много боли и привели к смерти. Я тут же остановилась, не желая напоминать ей о пережитых страданиях. Она больше интересовалась рыбками, созданными моим воображением, умилялась их игрой, меня она признавать не хотела. Я боялась к ней приблизиться, медленными движениями своей «руки» ласкала ее руку (локоть), не прикасаясь к ней. Сначала она словно отторгала мои движения, но затем стала более благосклонно к ним относиться, и даже радовалась им, и я поняла, что прощена. У меня текли слезы из глаз во время этой сцены - настоящие. Ее подруга в черном одеянии сидела угрюмо поодаль. У меня возникло желание отправить их обеих на небо. Когда я получила прощение «судьи», я смогла мысленно взять ее за руку – теперь она не протестовала против этого – и тянула ее вверх, к небесам. Она готова была устремиться туда – тело ее уже словно парило в воздухе, но я хотела, чтобы она ушла на небо вместе с подругой – другой «рукой» я пыталась приподнять тело подруги, но оно долго не отрывалось от земли (пси-оператор в это время произнесла: «грехи не пускают»).Наконец наступил момент, когда на месте черного смутного облика подруги возникло четкое изображение светлого и красивого женского лица, радостно и счастливо смотревшего на «судью». Держась за руки, «судья» и ее подруга смогли вместе отправиться на небо. Пси-оператор этот случай прокомментировала: «она еще и медиум у нас», и я готова была тогда с ней согласиться. После этой картины у меня возникло чувство облегчения.
С того времени, когда я обнаружила, что нашедший прибежище внутри меня «ребенок» опасен мне и обществу, которому я вовсе не желала себя противопоставлять, мне захотелось от «ребенка» освободиться. Однажды, когда я снова увидела светящийся образ «ребенка», что означало его отделение от меня, я попыталась оказать ему сопротивление, не дать вернуться в свое «лоно». С первой попытки у меня ничего не вышло – «ребенок» оказался сильнее, но при следующей попытке мне почему-то пришло в голову искать смерть «ребенка», как у Кощея Бессмертного, в особом месте, - я мысленно запустила «руку» в свою грудную клетку с правой стороны и извлекла оттуда, фактически вырвала, небольшую коробочку. Результатом этого поступка стало то, что прекратились попытки «ребенка» вернуться в полюбившееся ему убежище, но он еще был жив – зрительный образ его слегка обмякшего тела оставался в моем сознании.
Пси-операторы активно комментировали эту сцену, давая мне информацию о происходящем. Не считая, что проблема с «ребенком» решена окончательно, по удивительному наитию я стала ментально ощупывать свою голову, обнаружив среди волос антенны, которые выдернула без сожаления. Свечение тела «ребенка» прекратилось, я перестала ощущать давление, которое принимала за усилия «ребенка» – пси-операторы констатировали его смерть. Я была удовлетворена. Теперь началось представление с инопланетянами.
Оказалось, что «ребенок был внедрен в среду людей инопланетянами. Такой вывод напрашивался сам собой, когда сразу после устранения «ребенка» я увидела в своем сознании четкое изображение огромного космического корабля (прямоугольник со множеством светящихся окошек-иллюминаторов, по краям прямоугольника две квадратных пристройки тоже с иллюминаторами), как бы приближающегося ко мне (Прим.: изображение увеличивалось, отсюда возникал эффект приближения).
Пси-оператор взволнованным голосом комментировала появление корабля: «Лена! Смотрите, они за ним прилетели!» Корабль перестал приближаться, и через некоторое время я увидела, как от него отделялись точки, которые увеличивались в размерах и получали очертания странных фигур. Можно было различать фигуры инопланетян: клювообразные белые морды с большими глазами и в черных одеяниях, напоминающих монашеские, под которыми не было видно конечностей. Предчувствуя опасность, решила напасть на них первой – мысленно я стала раздирать их черные одеяния – из разорванных покровов стали сыпаться светлые, полупрозрачные кубики, это было начинкой инопланетян. Затем черные мантии с белыми клювообразными мордами безжизненно повисли в "воздухе" – я решила, что убила их. Через какое-то время появился инопланетянин в ином обличье – шара с нечетким очертанием, за которым угадывалось что-то живое, разумное. Здесь пси-операторы стали выступать в роли посредников между мной и инопланетянами: они передали мне, чтобы я позволила им забрать тело своего товарища, так они назвали «ребенка». Я не возражала, и увидела, как новая фигура в черном осторожно приблизилась к месту, где я в последнее время видела тело «ребенка», и забрала его.
Пси-операторы в качестве посредников между мной и инопланетянами передали мне их просьбу: не говорить миру о том, что ими на территории нашей планеты внедрено несколько таких «детей» (об этом мне стало случайно известно из «подслушанного» разговора инопланетян), и остановить их устранение. Задача внедренных «детей» – лишь наблюдение за землянами, наносящими огромный вред экологии планеты, сами по себе они не представляют опасности – они только выполняют пожелания людей. Инопланетяне заявили, что я – избранная, одна из немногих, на помощь которых они рассчитывают. Я прониклась идеей великой миссии и обещала свою помощь. Затем пси-операторы, как посредники, передали мне пожелание инопланетян сделать мне подарок.
Скоро выяснилось, в чем он заключался. Я увидела в своем сознании крупным планом смутное изображение инопланетного доктора с одним огромным глазом, рта и носа не было видно, словно склонившегося надо мной. Пси-операторы взволнованно закричали: «Лена! Они вас оперируют! Они вытаскивают ваши внутренности, у вас идет кровь!» В это время, ничего не чувствуя, я отвечала им спокойно: «кровь у меня не идет, никакой боли не чувствую». Процедура инопланетян закончилась, пси-операторы стали анализировать мою анатомию и обнаружили, что она немного изменилась к лучшему – ее усовершенствовали (какие-то внутренние органов оказались не на должном месте, какого-то органа невидимки недосчитались). В этот момент пси-оператор сказала мне: «Да вы помолодели на 10 лет!» С недоверием я посмотрела на себя в зеркале и с легким сожалением констатировала: «увы, нет, я не помолодела».
Инопланетяне заявляли, что они с Сатурна, что их цивилизация насчитывает миллиарды лет. Все мои необычные способности – сокрушительная сила мысли, создание материальных ценностей с помощью воображения, телепортация своим появлением обязаны инопланетянам, в частности, их «ребенку». Но они сообщили, что недовольны тем, как я использовала эти способности – для убийств и шалостей, еще немного – и они лишили бы меня этих способностей. Они намеревались сообщить человечеству об экологической угрозе, им был нужен человек в качестве посредника. Они искали его среди пси-операторов, которые обещали свою помощь. Затем в коллективе пси-операторов объявился их руководитель (знакомый мягкий «мужской» голос), которому остальные сообщили новость: «А у нас инопланетяне!» «Да вы что!» «А сам посмотри!»
Не заметивший нависший на ним огромный космический инопланетный корабль, сотрудник, которого пси-операторы тогда назвали Игорем – имя я приму как условное для обозначения этого персонажа – увидел, не слишком удивившись, корабль через стену своего помещения, ставшей полупрозрачной. Ему передали, что инопланетяне хотят с ним говорить, и он устало отправился выполнять свою миссию – вести переговоры с инопланетянами. К нему из-за стены помещения, ставшей прозрачной, приблизилась выдвижная лестница, как у самолетов, на которую он вступил, не беспокоясь о преградах. Неслышно для меня шли переговоры, затем «Игорь» вернулся и сообщил мне, что я должна выступить на брифинге и рассказать о «ребенке», подтвердив, как очевидец, факт его существования, а «Игорь» донесет до человечества предупреждения инопланетян по поводу плохой экологической ситуации, созданной землянами, угрожающей Вселенной.
«Игорь» не раз задал мне вопрос: «вы пойдете на брифинг?», словно сомневаясь в моем решении. Я каждый раз отвечала утвердительно. Наконец, он заявил о том, что брифинг должен состояться на следующий день – он приедет за мной и заберет меня. На следующий день, едва услышав голос «Игоря», я напомнила ему о брифинге, но тема была замята пси-оператором, игравшей эту роль – брифинг так и не состоялся. Хотя я была готова отправиться на предполагаемый брифинг, новый поворот событий приняла как должное, без удивления. В конце концов, невидимки просто оборвали затянувшийся спектакль: улыбающийся шар, каким я видела одного из инопланетян, однажды произнес: «да вот, с одной ненормальной разговариваю». Тут же в моем сознании вместо шара появилось изображение фигуры сидящего человека в белом халате, которого приняла за врача. Теперь уже с этим образом я связывала то, что услышала далее. Произнесенная им фраза: «вы сейчас выйдете из квартиры и ключ отдадите мне» так разозлила меня, что я мысленно, по привычке, «махнула» рукой в его сторону. На этом ментальное представление с инопланетянами завершилось, т.к. я перестала в него верить.
Грубое завершение представления с инопланетянами разрушило мою веру как в «ребенка», так и в свои экстрасенсорные способности, в т.ч. в «убийственную» силу мысли. При этом я лишь частично осознала ментальный обман: я перестала верить в инопланетян, в «ребенка», но, не понимая скрытых пружин игры, в которую была втянута, оставалась открытой для нового подобного обмана в новых декорациях, чем и явился следующий спектакль с удаленным психиатрическим обследованием. Конечно, меня никогда не покидал вопрос о том, чем и кому я обязана ментальной атакой. Поэтому новое объяснение ментального вторжения невидимок выглядело правдоподобным, явная противозаконность удаленного психиатрического обследования не противоречила отсутствию общей законности в нашей стране.
Снова на сцену вышла «судья», чудесным образом ожившая. Почему-то ее воскрешение меня не удивило, скорее, немного разочаровало. И теперь стал обыгрываться сценарий с уголовно-психиатрическим уклоном: якобы судья заявила на меня о том, что я ее ментально «щупаю», поэтому на наличие отклонений в психике проверяют в первую очередь меня, судью проверить сложнее. Мне как бы давали понять: судья даже в безумии надежно защищена, но кто-то из нас непременно должен пострадать, и на роль жертвенной овцы больше подходила я. Стали разыгрываться сцены помещения судьи с помощью обмана в клинику, где она подвергалась скрытому и деликатному обследованию. Не буду описывать подробности сцен, в которых учавствовала мнимая "судья" из-за большого количества грязи, выливаемой на ее голову, точнее, на голову настоящей судьи, чьим именем прикрывалась невидимка. Замечу только, что эти сцены явно преследовали цель разжигания во мне злого, мстительного чувства к судье.
На этом этапе мое общение с невидимками полностью состояло из прямых, непрекращающихся диалогов. Преимущественно Пианистка от имени мнимого «руководителя отдела» Игоря (имя условное) вела эти диалоги, от которых я даже не пыталась уклоняться – слишком много я «говорила» ментально в предыдущих представлениях, ментальное общение стало для меня естественным. В этих диалогах обсуждение какой-либо темы часто шло по кругу, например, обсуждался вопрос о том, являлись ли мы с судьей телепатами. В конце концов, Пианистка подвела меня к выводу, что ни я, ни судья природными телепатами не были. Очень долго Пианистка в роли «руководителя отдела Игоря» выясняла: чем отличается «экстрасенс» от «телепата», заставляя меня надолго застревать на этой теме. Я терпеливо отвечала ей, хотя приходилось повторяться. Такой интерес меня не удивил: я сама назвала судью телепатом и экстрасенсом в своем отзыве о ней на одном сайте. Имя судьи звучало постоянно.Так называемое «психиатрическое обследование» с обилием прямых диалогов между мной и невидимками проводилось интенсивно, не исключая ночи, когда я лишалась полноценного сна. Первое время (день - два) я относилась к нему с терпением и послушанием. Например, невидимка с условным именем Игорь, «руководитель отдела», в которой позже узнаю Пианистку, задачей которой всегда было – меня «разводить», пыталась завладеть моим доверием видимостью научных исследований: «зачем она закрывает глаза рукою, я хочу проверить ее глазное яблоко, я увеличил мощность и мог сжечь ей сетчатку». Я послушалась и дала проверить свои глаза (т.е. убрала руки с глазницы) под комментарии невидимок, ничего не чувствуя при этом. «Игорь» (Пианистка) сказал: «нет, все в порядке». Думаю, в это время для невидимок в обличье психиатров имело значение лишь мое послушание и участие в игре.
Но «удаленное психиатрическое обследование» не было игрой ради самой игры, ради розыгрыша – под его видом проводилась другое исследование, касающееся моего мозга, с неизвестной целью и непредсказуемыми последствиями. Однажды в положении лежа я получила ощущение остановки работы мозга, на несколько секунд в сознании наступила полная тишина, казалось – еще немного, и наступит что-то ужасное, безумие. В сильном испуге я вскочила и немного прошла по комнате. Затем ощущение близости бузумия прошло. Больше это не повторялось.
Понемногу во мне созревал протест против беспокойства, причиняемого мне «удаленным обследованием» в виде постоянного лишения сна, беспрерывных диалогов со множеством вымышленных лиц: то явится психиатр их больницы им. Кащенко, то судья из судейской коллегии, заинтересованный в защите чести судьи любой ценой, то полицейские, интересующиеся техникой, применяемой ко мне, то специалисты из других отделов и т.д. Для защиты сна я все чаще стала слушать в наушниках музыку по ночам, не желая слышать в своей голове голоса невидимок. Я уже была готова к бунту и разрыву отношений с невидимками, сворачиванию прямых диалогов с ними.
Однажды в начале ночи в игру вступил «новый» персонаж, фактически в этой роли выступила Говорок, не пытавшаяся в тот момент скрывать за акустической маской природный голос, свою индивидуальность. «Новый» персонаж представилась: она руководит соседним отделом и давно наблюдает за тем, как надо мной издеваются. Она заявила, что проводимые надо мной исследования - противозаконны (Прим.: в душе я и так это подозревала), что я должна защищать свои права (Прим.: мне самой этого хотелось, только не знала – как), а она готова мне в этом помочь, что она уже доложила о незаконных действиях коллеги руководству, и меня могут отключить в ближайшие дни (Прим.: об этом я даже мечтать не смела!).
Получив надежду, окрыленная, я оказалась готовой к непрерывному диалогу с ней на протяжении всей ночи, отвечая послушно на ее вопросы. Складывалась такая картина: едва я намеревалась уснуть, как она беспокоила меня очередным вопросом или предложением, делаемым для моего же блага, а поэтому не ответить ей было невозможно.
Защитница рекомендовала мне пройти общее обследование мозга на предмет выявления последствий «удаленного психиатрического обследования», проявляя беспокойство за мое здоровье. При этом она не сразу вспомнила, где такое обследование проводится, решила указать на психиатрическую больницу им. Ганнушкина. Она говорила: в день, на который она договорится, нужно придти, заплатить несколько тысяч рублей за обследование, не беспокоиться из-за того, что меня оденут в больничную одежду и положат вместе с больными – так надо. Я была готова пройти через это, т.к. очень беспокоилась за свой мозг. Новоявленная защитница в исполнении Говорка сообщила, что она и те, кто меня незаконно обследовал, находятся в институте им. Сербского.
(Прим.: Читатель! Не верь тому, что напрямую говорят невидимки!) Обещала во всем свое содействие – приглашала на встречу, только постоянно корректировала время встречи, не могла определиться с названием своего отделения, не могла точно указать место нахождения: «нет, она находится не в самом институте Сербского, а немного в стороне...». Она назвала свою фамилию, имя и отчество, которые ни в коем случае нельзя считать истиной, как и все, что ею говорилось, при этом даже отчество называла по-разному: то Владимировна, то Васильевна, свою фамилию она назвала вначале невнятно, заставляя меня вслушиваться, напрягая свой внутренний слух, затем указала на простую фамилию, мало общего имеющую с тем, что я слышала вначале.
Встреча не состоялась, как и все обсуждаемые действия – и ей это явно не было нужно, и я не особенно была этим огорчена. Ей были нужны прямые диалоги, и она их получила в большом количестве – несколько ближайших дней я не без удовольствия с ней общалась, отвечая на все ее вопросы, даже удовлетворив некоторые ее просьбы. Например, однажды она попросила ответить ей не ментально, а вслух. Только один раз я ответила ей вполголоса, опасаясь ушей соседей. Больше это не повторялось. Таким образом, Говорок реанимировала наши с невидимками отношения, запустив новую серию прямых диалогов, в которых наиболее вызывающим доверие лицом на ближайшее время стала она, точнее, ее ГОЛОС, под каким бы условным именем она после этого не выступала.В ходе этого представления зрительные образы появлялись значительно реже, чем раньше - только фигуры людей в белых халатах или обычной одежде в офисно-больничных интерьерах. Зрелищность ментального вторжения постепенно уходила в сторону, выполнив свою задачу. С полным исчезновением моей веры в ментальные события закончились и сами представления. Остались непрерывные прямые диалоги с невидимками-операторами. Появились новые опыты с моим сознанием и подсознанием, не прикрываемые театрализованной игрой («вы должны возвращать нам, но своими словами», «она возвращает, но только слышит, а не понимает, а надо, чтобы понимала», «она не слушает, а должна слушать») и т.п. Конец представлениям наступил в начале-середине декабря 2014, к этому времени я перестала надеяться на освобождение от ментального вторжения, перестала испытывать какие-либо страхи, занялась вопросами 1-й реальности (поиском работы, ремонтом), и чувствовала себя в это время так, словно выздоравливала после тяжелой болезни.

Записки из-под психотронного "колпака"

http://psyhoho.com/e3.htm

Голоса в голове - психотронное воздействие на мозг

Дневник участника психотронных экспериментов (контроль сознания, управление мышлением)

Дневник участника психотронных экспериментов
(контроль сознания, управление мышлением)